Ганс Христиан Андерсен. Оле-Лукойе

     Перевод А.Ганзен

     Никто на свете не знает столько  сказок, сколько  знает  их Оле-Лукойе.

Вот мастер-то рассказывать!

     Вечером,  когда   дети  преспокойно  сидят  за  столом   или  на  своих

скамеечках, является Оле-Лукойе.  В одних чулках он тихо-тихо  подымается по

лестнице;  потом  осторожно  приотворит дверь, неслышно шагнет  в комнату  и

слегка прыснет  детям  в глаза  сладким молоком.  В  руках у него  маленькая

спринцовка, и молоко брызжет из нее тоненькой-тоненькой струйкой. Тогда веки

у  детей начинают  слипаться,  и  они  уж  не  могут  разглядеть  Оле, а  он

подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылки. Подует - и

головки  у них сейчас  отяжелеют. Это совсем не больно,  - у  Оле-Лукойе нет

ведь злого умысла;  он хочет только,  чтобы дети угомонились, а для этого их

непременно надо  уложить в  постель!  Ну  вот  он и уложит  их,  а потом  уж

начинает рассказывать сказки.

     Когда дети заснут,  Оле-Лукойе присаживается к ним на постель. Одет  он

чудесно: на нем шелковый кафтан,  только  нельзя  сказать, какого цвета - он

отливает то голубым, то зеленым, то красным, смотря по тому, в какую сторону

повернется Оле. Под мышками у него по зонтику: один с картинками, который он

раскрывает над хорошими  детьми,  и  тогда им  всю ночь  снятся  чудеснейшие

сказки, а  другой  совсем  простой,  гладкий,  который  он развертывает  над

нехорошими  детьми;  ну,   они  и  спят  всю  ночь  как  чурбаны,  и  поутру

оказывается, что, они ровно ничего не видали во сне!

     Послушаем  же  о  том,  как  Оле-Лукойе  навещал  каждый  вечер  одного

маленького мальчика, Яльмара, и рассказывал ему сказки! Это будет целых семь

сказок, - в неделе ведь семь дней.

ПОНЕДЕЛЬНИК

     - Ну вот,  -  сказал Оле-Лукойе, уложив  Яльмара  в постель,  -  теперь

украсим комнату!

     И  в  один миг  все  комнатные цветы  выросли,  превратились в  большие

деревья, которые протянули свои  длинные ветви вдоль стен к  самому потолку;

вся  комната  превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев были усеяны

цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом (если бы

только  вы захотели его  попробовать) слаще варенья;  плоды же блестели, как

золотые. Еще  на  деревьях были пышки, которые чуть не  лопались от  изюмной

начинки. Просто чудо что такое! Вдруг поднялись ужасные стоны в ящике стола,

где лежали учебные принадлежности Яльмара.

     - Что там такое? - сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинул ящик.

     Оказалось, что это рвала и метала аспидная  доска: в решение написанной

на  ней задачи вкралась  ошибка, и все вычисления  готовы  были  распасться;

грифель  скакал и прыгал на своей веревочке,  точно собачка; он очень  желал

помочь делу, да не мог. Громко  стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал,

слушая ее!  На  каждой ее странице  в  начале каждой  строки стояли чудесные

большие  и  маленькие буквы,  -  это  была  пропись; возле  же  шли  другие,

воображавшие,  что держатся так  же  твердо  Их  писал  сам  Яльмар, и  они,

казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были бы стоять.

     - Вот  как  надо  держаться! - говорила пропись.  -  Вот так,  с легким

наклоном вправо!

     - Ах, мы бы  и рады,  - отвечали буквы Яльмара, - да не можем! Мы такие

плохонькие!

     - Так вас надо немного подтянуть! - сказал Оле-Лукойе.

     - Ай, нет,  нет!  -  закричали они  и выпрямились  так,  что  любо было

глядеть.

     -  Ну, теперь  нам  не  до  сказок!  -  сказал Оле-Лукойе.  -  Будем-ка

упражняться! Раз- два! Раз-два!

     И  он довел буквы  Яльмара до того, что они стояли ровно и  бодро,  как

любая  пропись.  Но  когда Оле-Лукойе  ушел и Яльмар  утром  проснулся,  они

выглядели такими же жалкими, как прежде.

Понравилась публикация? Рекомендуйте ее друзьям и знакомым: